Трагедия в «Крокус Сити Холле» — второй крупный теракт с начала года с участием мигрантов, ответственность за который взяло «Исламское государство». В январе в Иране в результате двух взрывов погибли почти 100 человек. «Медиазона» разбиралась, почему выходцы из Центральной Азии вступают в ряды террористов и какие факторы упрощают работу вербовщиков.
Вечером 24 марта Басманный суд Москвы арестовал подозреваемых в совершении теракта в «Крокус Сити Холле». Перед судом предстали четверо молодых мигрантов из Таджикистана: двое из них имели в России регистрацию, еще двое находились на территории страны нелегально.
Ответственность за организацию теракта взяли на себя боевики «Исламского государства». Террористы объяснили свое нападение местью за операции российских военных против группировки в Сирии и Африке.
«Исламское государство» регулярно сообщает об атаках, участие в которых принимают не-граждане атакуемой страны. В январе 2024 года два взрыва смертников унесли жизни 94 человек на церемонии памяти генерала КСИР Сулеймани в иранском Кермане. Тогда как минимум один из двух исполнителей и один организатор теракта также оказались гражданами Таджикистана.
«Медиазона» поговорила с российским востоковедом и афганистом Андреем Серенко о том, почему «Исламскому государству» удается эффективно вербовать сторонников среди мигрантов из Центральной Азии.
Как вербуют мигрантов
Сам по себе факт миграции или паспорт Таджикистана не делает из людей террористов. Покинувшие родину люди становятся легкой добычей вербовщиков из-за того, что находятся на чужбине в бесправном положении, отмечает Серенко. Бедность, одиночество, оскорбления и пренебрежительное отношение со стороны властей создают благоприятную почву для радикализации.
«Трудовые мигранты [из Центральной Азии] в основном не особо квалифицированы, не могут рассчитывать на какие-то большие доходы. В силу своего статуса они часто абсолютно бесправны, что в России, что в Турции, что в Казахстане», — подчеркивает эксперт.
Предоставленные сами себе, потерявшие связь с родиной люди испытывают потребность в религии. По словам Серенко, особенно это заметно среди молодых мигрантов: современная молодежь в Центральной Азии очень религиозна.
«На этом и играют [вербовщики]: приходит „друг“, который говорит: они же все неверные, они же все враги Аллаха! Они почему тебя угнетают? Потому, что ты настоящий правоверный мусульманин. Они ненавидят тебя за это.
Милиционер или чиновник обирает тебя не потому, что он коррупционер и взяточник, а просто потому, что ты настоящий мусульманин. Этот кафир тебя ненавидит, и ему надо отомстить не потому, что он коррупционер и жулик-проходимец, а потому, что он неверный», — объясняет Серенко.
По мнению востоковеда, пропагандисты-вербовщики ИГ — одни из самых эффективных в мире. Они «дружат» с мессенджерами, знают арабский язык, отлично разбираются в вопросах Корана, хадисов и Сунны, чем выгодно отличаются от государственных проповедников ислама на родине.
Дурной афганский пример
Успех талибов в Афганистане произвел большое впечатление на всех мусульман в мире. По мнению Серенко, многие религиозные молодые люди хотели бы повторить этот «подвиг справедливости» и у себя на родине.
«Вспомните фотографии и видео августа 2021 года: худой, ободранный, грязный, босой талиб стоит с автоматом в руках посреди огромного роскошного дворца генерала Дустума и смотрит там на прекрасную хрустальную люстру. Вот образец справедливости для многих.
То есть эти воры, которые грабили, унижали людей, воровали, строили себе дворцы, наживались на людях, пьянствовали, нарушали исламские обычаи, — они изгнаны, хотя у них были самолеты, армия, танки, международная поддержка, все что угодно. И кто их изгнал? Их изгнал бедный, худой, несчастный талиб с автоматом, потому что на его стороне Аллах», — объясняет Серенко.
Несмотря на вдохновляющую историю успеха, представители «Талибана» подчеркивают, что хотят строить «шариат в отдельно взятой стране» и не собираются вести джихад за пределами Афганистана. «Вилаят Хорасан» становится главной организацией, в которую стремятся молодые добровольцы-джихадисты из Центральной Азии, — главным образом, за счет своей новизны.
«„Исламское государство“ — это новая фишка, новый джихадистский бренд, который к тому же снабжен ореолом мученичества, романтики и определенной эстетики. Она создала стандарты работы с общественным мнением, с эмоциональной политикой, которые не снились ни „Аль-Каиде“, ни „Талибану“, ни кому-то еще. Поэтому идут в ИГ и будут идти», — говорит эксперт.
Почему ИГ эффективно
Андрей Серенко уверен: за атакой на «Крокус» стоит «Вилаят Хорасан», а версии об украинском следе или заговоре российских спецслужб несостоятельны. Несмотря на молодой возраст организации, у ИГ всегда были хорошие планировщики террористических операций, уверен эксперт.
«В свое время они [организаторы] были подготовлены „Сетью Хакани“: ее влияние на афганский филиал ИГ колоссально. „Сеть Хакани“ — это фактически афганский отдел пакистанской межведственной разведки. Люди там — профессионалы, воспитывались в свое время в пакистанских спецслужбах, тщательно ими опекались и опекаются, на самом деле, до сих пор. Поэтому та часть ИГ, которая ответственна за планирование операций, имеет очень хорошую школу, очень хороших учителей».
Кроме того, ИГ имеет собственную разведку — «Амният». По словам Серенко, она успешно зарекомендовала себя в Сирии, Ираке и Афганистане, а ее агентурная сеть позволяет вербовать не только боевиков, но и информаторов и шпионов в России и странах Центральной Азии.
Еще одной причиной может быть разочарование мигрантов в политических режимах у себя на родине. Молодежь не видит в них каких-либо перспектив ни для своего будущего, ни для своих близких. Непотизм, коррупция и несправедливость работают на руку ИГ, согласен востоковед.
«Исламское государство» делает привлекательной организацией для потенциальных террористов и то понимание джихада, которую предлагают ее адепты. Оно ближе всего к концепции, описанной в хадисах пророка Мухаммеда, объясняет Серенко.
«Там сказано, что джихад будет продолжаться до судного дня. Не до границ с Кыргызстаном, не до границ с Китаем, не до границ с Пакистаном, а до судного дня.
Любые попытки ограничить джихад рамками национальных государств легко подвергаются критике со стороны радикальных исламистских богословов. Джихад не имеет границ и не имеет пространственных временных ограничений: [его надо вести] до судного дня. „Исламское государство“ примерно столько и собирается жить», — резюмирует афганист.