«Младший уже забывает маму». Каково быть отцом-одиночкой, пока жена — в тюрьме за политику, — история Андрея Шарендо«Я вижу, как сын тянется к любой женщине, которая напоминает ему маму, старается ее обнять, рассказать какую-то тайну, которую мне не рассказывает. Видно, что ему тяжело видеть фото, где мы вместе. Он не понимает, почему сейчас не так. И это не объяснишь просто злыми дядьками, которые ее забрали».
Как освободить белорусских политзаключенных? Попытались найти ответ в истории — и, похоже, многим он не понравитсяВ различных странах вопрос освобождения политзаключенных решался по-разному — но у всех случаев есть одна общая черта.
«Домой могла вернуться уже в гробу». Прошедшие через СИЗО и колонию женщины рассказали, как это повлияло на их здоровье«Зеркало» рассказывает о том, как заключение влияет именно на женское здоровье и как хотя бы приблизиться к привычному уходу за собой в таких условиях.
«Если купить все сразу, опустошишь свой бюджет». Как белорусы поддерживают политзаключенных передачами и посылкамиЧитатели «Зеркала» рассказали свои истории и попытались подсчитать, сколько тратили на передачи и посылки для родных и незнакомых людей.
«Когда встретились с Анной Эйсмонт, показалось, она избегала взглядов». Поговорили с сестрой Романа Бондаренко о брате и политзаключенных1 августа Роману Бондаренко должно было бы исполниться 34 года.
«Это драматическая ситуация и это огромные потери». Сколько недополучает экономика из-за большого числа политзаключенныхПо просьбе «Зеркала» такие расчеты сделал старший научный сотрудник BEROC, экономист Дмитрий Крук.
Власти твердят, что политзаключенных в стране нет — но на самом деле их даже больше, чем считают правозащитники. Вот почему это такВласти упорно продолжают отрицать реальность и утверждают, что политзаключенных в стране нет. Рассказываем, зачем они это делают и почему политических заключенных в Беларуси даже больше, чем их насчитывают правозащитники.
«Кажется, я был в санатории со спецрежимом». Бывший польский политзаключенный сравнил тюрьму коммунистической Польши и нынешней БеларусиИнтервью с Олегом Латышонком, который провел 8 месяцев в польской тюрьме времен военного положения
Жителя Чижовки приговорили к семи годам усиленного режима за администрирование телеграм-канала районаТакже мужчину признали виновным в «призывах к санкциям».
«С той стороны нет ни малейшей доброй воли». Глава МВД Польши — о шансах на освобождение Андрея ПочобутаМинистр призвал не забывать о Почобуте и сотнях других политзаключенных в Беларуси.
Зачем власти собирают информацию об обладателях иностранных ВНЖ и карт поляка? Артем Шрайбман отвечает на вопросы читателей «Зеркала»Политический аналитик отвечает на вопросы читателей «Зеркала».
«Сделку отменят». Юрист объяснил, что будет с проданным на аукционе имуществом политзаключенныхЧто будет происходить с имуществом, изъятым у политзаключенных и проданным на аукционе, и чем рискуют те, кто сейчас его приобретает.
Тихановская прокомментировала продажу судебными исполнителями минской квартиры ее семьи«Я уже давно попрощалась с этой квартирой», — сказала Светлана Тихановская.
Житель Бобруйска за один криптовалютный донат получил 8,5 года колонииЕго признали виновным в финансировании «террористической деятельности».
«Лежал на полу в ШИЗО». Осужденному на 8 лет Евгению Пропольскому добавили еще полтора года колонииОснованием для возбуждения уголовного дела о неподчинении стало то, что он «лежал на полу в ШИЗО» и то что он «не поздоровался с представителем администрации учреждения».